Как часто мы с вами становились невольными свидетелями или, упаси боже, лично оказывались в центре неприятной ситуации, когда продавец или кассир в магазине, возвращая сдачу в сумме существенно ниже ожидаемой, заявляла, что на «бумажке», которой вы расплатились, было не три нуля, а два, размахивая у вас перед носом веером из разномастных денежных знаков, среди которых вашей тысячи нет и в помине. А откуда ей там взяться, если продавец/кассир за секунду до этого (смею надеяться, машинально, а вовсе не злонамеренно) опустила её в чрево кассового аппарата.

Ещё обидней, когда какой-нибудь «наблюдательный» клиент, напирающий сзади, раздражённый тем, что «вы задерживаете очередь», принимает сторону работника торговли, утверждая, что вы страдаете тяжёлой формой деменции и не помните, какой купюрой расплачивались десять секунд назад.

Впрочем, столь же часто возникают ситуации, когда недобросовестный покупатель, швырнув на прилавок мятую десятку, с пеной у рта убеждает продавца, что расплатился сотней. Как правило, верх в подобном споре одерживает не тот, кто прав, и у кого крепче аргументация, а тот, у кого прочнее нервы и больше свободного времени.

Подобный случай произошёл недавно на глазах у многочисленных свидетелей на одной из оживлённых улиц Лусаки. Прохожий по имени Эрик Тембо, житель района Чаинда, поравнявшись с уличным распространителем – приезжим из Бурунди, протянул ему купюру достоинством 20 квач, заявив о намерении приобрести телефонную карточку номиналом 5 квач. Бурундиец незамедлительно выдал тому требуемый товар, отсчитав, как и положено, сдачу в размере 15 квач.

Но не тут то было. Покупатель изобразил на лице наигранное недоумение, потребовав «недостающие» 80 квач как со 100-квачевой банкноты. «Вендор» с берегов Танганьики, тёртый калач, не пожелал сдаваться, настаивая на своей версии, согласно которой в сделке фигурировала бумажка достоинством 20-квач. При этом он порекомендовал клиенту освежить в памяти азы арифметики.

Обстановка накалялась по мере того, как каждый из оппонентов, повышая градус возмущения, продолжал отстаивать свою «правду» в практически неразрешимом споре (при том, что обе стороны прекрасно сознавали, кто из двоих жульничает). Никто не хотел уступать, и в результате на улице завязалась эмоциональная перепалка, привлёкшая внимание десятков местных зевак.

Спор разрешился в манере, достойной нетерпеливого меча Александра Македонского. Кульминация этой душераздирающей сцены произошла настолько стремительно, что многие свидетели, лениво наблюдавшие за её развитием с безопасного расстояния, не успели вмешаться в потасовку до того, как остро отточенное лезвие, блеснувшее в руке распространителя карточек, словно разряд молнии, полоснуло по горлу строптивого покупателя, обмякшее тело которого едва успели подхватить стоявшие ближе всех мужчины, прежде чем тот растянулся на земле, прижав дрожащей ладонью кровоточащую рану.

Норовистый «гастарбайтер», не дожидаясь предсказуемой реакции со стороны местных жителей, посчитал за благо растворился в толпе.

Впрочем, большинство свидетелей, не отягощённых слепой «соседской солидарностью», открыто высказывают мнение о том, что их соотечественника настигло справедливое возмездие за попытку срубить денежку весьма прозаическим, старым, как мир, способом.

Этот тезис косвенно подтверждается тем, что сам пострадавший не торопится нести заявление в полицию. Тем не менее, правоохранительные органы, располагающие информацией о похожем происшествии с участием ещё одного бурундийского «борца за справедливость», проводят в районе интенсивные розыскные мероприятия.